ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РАЗВЕДЧИКА
- Подробности
- Родительская категория: Номера журналов
-
20 Нояб 2011
- Опубликовано 20.11.2011 20:00
|
ОБ АВТОРЕ: |
Дмитрий БЫСТРОЛЁТОВ «Тринадцать лет самоотверженной работы и труда в нашей разведке и почти восемнадцать лет тяжелейших моральных и физических испытаний в заключении закалили меня настолько, что и на исходе жизни я не могу уклониться от выполнения общественной задачи и остаюсь патриотом до конца. Будь что будет – я пишу в собственный чемодан, но с глубокой верой в то, что когда-нибудь чьи-то руки найдут эти страницы и используют их по прямому назначению – для общего блага, для восстановления истины».
Чтобы стать хорошим разведчиком, надо много знать в той области, которая в разведке стала вашей специальностью. Изучить несколько языков. Я, например, владею английским, немецким, французским, итальянским, шведским, норвежским, польским, румынским, греческим и ещё кое?какими языками. Вербовщик должен быть не только образованнее, умнее и хитрее вербуемого, он обязан ещё и видеть дальше, понимать общее положение яснее и глубже. Теперь второе, пожалуй, более трудное: разведчик должен быть актёром, но не таким, как в лучших театрах мира, а в тысячу раз более совершенным, более глубоко знающим тот типаж человека, которого он хочет представить своим зрителям.
И это вовсе не преувеличение. Потому что в театре зритель видит артиста на сцене всего час-другой, да и то издалека и при этом, как правило, замечает неловко наклеенные усы или чуть съехавший набок парик. Впрочем, актёру такая оплошность ничем не грозит, завтра он её исправит и всё. А вербовщик идёт к цели по лезвию остро отточенного ножа, он постоянно живёт среди своих зрителей, особенно таких чутких и внимательных, как контрразведчики. За любой промах можно расплатиться жизнью, потому что первые подозрения вызывают именно мелочи, детали, они влекут за собой проверку и слежку, а уж если дело дошло до этого, то вербовщик погиб.
Разведчик должен искренне верить в то, что говорит, иначе обязательно сфальшивит. Он долго вживается в роль, чтобы полностью перевоплотиться. Помню, как однажды мне разрешили приехать после трёх лет зарубежного подполья отдохнуть на недельку к матери. А она возьми да и скажи, что день выдался невероятно жаркий. Тогда я жил в образе бразильца и потому немедленно вспыхнул: «Невероятно жаркий?! Эх, мама! Ты поживи у меня на родине, в Бразилии, – тогда узнаешь, что такое жара!» Увидел испуганные глаза старушки и осёкся!
Дмитрий Быстролётов (Толстой) – советский разведчик<нелегал. Берлин, 1934 г.>
Милена Иоланта Мария Шалматова – первая жена Д.А. Быстролётова. 1926 г.
А в Берлине однажды знакомая девушка небрежно заметила, что ночью слышала моё странное бормотание во сне. Я тут же вспомнил купринского штабс-капитана Рыбникова и заставил товарищей, несмотря на их сопротивле? ние, послушать мой бред после того, как я надышусь наркозного эфира. Надышался и сдал экзамен: я бредил по-английски! Но чего стоила эта безжалостная ломка самого себя? Месяцы мучительного принуждения думать на чужом языке! Ведь у вербовщика много масок и часто он меняет их по несколько раз в день.
Разведчик должен изменить в себе всё: привычки, вкусы, образ мыслей, выкорчевать всё, кроме одного – преданности Родине! Психологически это тяжело и трудно, нужно очень любить Родину, чтобы не особачиться от такой жизни! Можно освоить сложную разведывательную технику, можно привыкнуть к постоянной опасности, но сжиться с насилием над собой н��возможно. Только во внутреннем горении – спасение и залог победы разведчика над его противником. Только огонь преданности и любви сжигает все соблазны, страх и усталость!
Но одной внутренней перестройки мало. За ней следует внешняя. Она физически опаснее, но психологически легче. Я расскажу несколько эпизодов, в которых мне пришлось выступать то в роли наглого гангстера из Сингапура, то весёлого добряка венгерского графа, то надменного английского лорда. Для каждой из них, прежде всего, нужен был паспорт. Все бумаги графа мне купили, и единственное, что от меня требовалось, – это внимательно проштудировать книг пятьдесят по истории, литературе и искусству Венгрии, сфотографироваться на венгерских курортах, тщательно изучить местный быт, а также понаблюдать за характерными особенностями поведения местных аристократов на скачках, в театрах и в церкви.
Во время торжественной религиозной процессии я неожиданно шагнул из толпы с таким идиотским видом религиозного фанатика, что кардинал не мог не обратить на меня внимания. Он улыбнулся, подошёл и благословил меня. Эту сценку удачно засняли мои товарищи. А кардинал числился по бумагам моим родным дядей, и с тех пор я эту фотографию всегда возил в чемодане, когда шёл на операцию по графскому паспорту.
Английский паспорт мне лично выдал министр иностранных дел сэр Джон Саймон: он видел меня всего один раз, да и то мельком, но и этого оказалось достаточно, чтобы такой многоопытный джентльмен, как сэр Джон, безошибочно признал во мне человека своего круга. Именно таким образом разведчик сдаёт экзамен на зрелость.
Да что там сэр Джон! Я сдал поистине невероятный экзамен! Только послушайте! В середине тридцатых годов в Берлине гитлеровцы напали на мой след. Подчинённые мне товарищи были из осторожности убраны за границу, а я отправился на ужин к супруге высокопоставленного чиновника, с которым был связан (его тогда в городе не было). Я шёл, зная, что на ужин был приглашён и штурмбанфюрер гестапо. Поэтому передвигал ноги не особенно резво, думая, что это последний званый ужин в моей жизни. За столом гитлеровец огорошил меня словами: «Граф, нам известно, что в окружении хозяина этого дома работает чей-то разведчик. Поэтому обращаюсь к Вам с просьбой – помогите нам найти и уничтожить его!»
Чёрт побери, в Берлине три с половиной миллиона жителей и, чтобы найти меня, враги обратились за помощью именно ко мне! Воистину жизнь бывает красочнее самых невероятных романов! Потрясающе!
И чем всё это кончилось? Я попытался сохранить спокойствие и обещал обдумать это предложение, затем встал и по телефону заказал на следующий день отдельный столик в лучшем ресторане Берлина. А рано утром с первым же самолётом улетел в Париж с паспортом английского лорда, подкрасив лицо жёлтой краской, трясущийся, закутанный в плед и согнувшийся дугой, под бдительным надзором встревоженной стюардессы. Согласитесь, что не всякий профессиональный артист смог бы сыграть так убедительно.
Я упомянул ещё и о роли гангстера из Сингапура. Хотел бы рассказать об этом подробнее.
Перед войной в Европе существовал порт на правах вольного города, в котором консульский корпус играл роль дипломатического и во главе его стоял дуайен. В то время им был величественный джентльмен, во внешности которого каждая мелочь – от монокля до белых гетр – подчёркивала принадлежность к неприступному и строгому миру безупречного консерватизма. К нему меня направили потому, что нашей разведке стало известно: его превосходительство является крупным агентом международной банды торговцев наркотиками и что он связан с Женевским Комитетом по борьбе с торговлей наркотиками при Лиге Наций, поскольку добрая половина членов этого Комитета принадлежала к этой же банде.
Дуайен встретил меня крайне сдержанно и заговорил по-английски:
– Что угодно?
– Ваше превосходительство, – тоже по-английски начал я, – окажите помощь соотечественнику: у меня украли портфель, а в нём – паспорт.
– Ваше имя?
Я назвал международное имя без национальности – скажем, Александр Люкс.
– Гм... Где родились? Я назвал тот город в стране, где сгорела мэрия со всем архивом.
Дуайен нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами.
– Для бедных этого прекрасного города, Ваше превосходительство!
Но Дуайен брезгливо покосился на деньги и недовольно буркнул:
– Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь знает вас в нашем бли? жайшем посольстве? Нет? В каком-нибудь другом нашем посольстве? Тоже нет? Я так и думал! Слушайте, молодой человек, всё это мне очень не нравится. Поезжайте, куда хотите, и хлопочите о паспорте в другом месте. Прощайте!
Не поднимаясь, он небрежно кивнул головой, взял со стола какую-то бумагу и углубился в её изучение.
«Неужели сорвалось? Надо идти на риск!» – подумал я. – «Ну, вперёд!» Я шумно отодвинул письменный прибор, опёрся локтями на стол и нагло уставился на оторопевшего джентльмена. Грубым басом на лучшем американском сленге я прохрипел:
– Я еду из Сингапура в Женеву, понятно, а? Дуайен изменился в лице и с минуту молча обдумывал ситуацию. Наконец, ответил:
– Из Сингапура в Женеву короче ехать через Геную!
Д.А. Быстролётов. 1964 г.
Я вынул американскую сигарету и чиркнул маленькой восковой спичкой с зелёной головкой прямо по бумаге, которую только что внимательно читал его превосходительство. Закурил, выпустил струю дыма ему в лицо и процедил с кривой усмешкой:
– Плохо соображаете, консул! Через Геную, конечно, короче, но опасней для меня, да и для вас.
Дуайен смертельно побледнел. Нервно оглянулся на дверь. Прошептал еле слышно:
– Да. В Сингапуре недавно случилась заваруха...
Я едва не прыснул от смеха – словечко «заваруха» никак не шло к моноклю! А о «заварухе» тогда писали все газеты: днём в центре города выстрелом в затылок был убит английский полковник, начальник сингапурской полиции. Убийца скрылся, а позднее выяснилось, что он американец, торговец опиумом и японский шпион, и что полковник напал на след его преступлений.
– Вы знаете, кто стрелял в офицера?
– Об чём вопрос!
– Кто же?
– Я!!!
На лбу его превосходительства выступили крупные капли холодного пота. Монокль выпал. Дрожащей рукой дуайен вынул платок и стал вытирать лицо.
– Чего пудрить мозги? – зарычал я. – Мне нужна ксива и побыстрее: ночью выезжаю в Женеву. Да вы не дрейфьте, консул, ей и житухи-то будет не больше двух суток. В Женеве я эту ксиву отволоку в сортир. Сквозану по чистому и дам телеграмму для вашего успокоения.
Дуайен закусил губу, тяжело вздохнул и принялся заполнять паспортную книжечку.
– Давайте и короля! – потребовал я, получив в руки новенький паспорт. – И чтоб с ленточкой, по всей форме! – На столе генерального консула стояла красивая рамочка с фотографией короля этой страны, увитая национальной лентой. – Короля я положу в чемодан на самый верх для таможенников: пусть прочувствуют, гады!
Дуайен с ненавистью посмотрел на меня и покорно подал портрет в рамочке.
Я вынул из пиджачного кармана пистолет, положил его на стол перед консулом, раму с ленточкой бережно спрятал в карман пиджака, пистолет сунул в задний карман брюк, пояснив:
– Ну, теперь король в кармашке, а бухало на тёплом месте. Пора обрываться! Позвольте поблагодарить Ваше превосходительство за великодушную помощь соотечественнику! – почтительно пропел я самым нежнейшим и культурным голоском. – Наша страна может гордиться такими представителями!
Дуайен качнулся, как от удара:
– Что? Ах, да... Да... Да, сэр! – Он пришёл в себя, овладел ситуацией и игриво взял меня за талию.
– Я польщён вашим приходом, сэр! Надеюсь, вы не забудете мой дом, если опять будете в наших краях! До двери остался один шаг. Слуга ждал с той стороны, и дверь начала уже приоткрываться. Вдруг Дуайен повернулся и полоснул меня в упор вопросом на чистейшем русском языке:
– Вы из Москвы?! – Он впился в меня глазами.
– А? – Не сумел удержаться я от неожиданности. Но реакция у разведчика быстрее, чем у летчика. Нечаянно уронив звук «а», я тут же придумал дальнейшую фразу, начинающуюся с английского слова «ай» (то есть я) – Я не понимаю по-польски! Что вы изволили сказать, Ваше превосходительство?
Дуайен прижал пальцы к вискам:
– Простите, простите... Это от переутомления... Прощайте, сэр!
Так холёный английский джентльмен помог прочно укрепиться на европейской почве сингапурскому элегантному «убийце». Я слетал в Женеву и оттуда дал дуайену телеграмму, а потом с этим паспортом жил не один год и удачно провёл несколько операций.
Из приказа ОГПУ
Совершенно секретно
17 ноября 1932 г.
За успешное проведение ряда разработок крупного оперативного значения и проявленную при этом исключительную настойчивость наградить Быстролётова Д.А., сотрудника ИНО ОГПУ, боевым оружием с надписью: «За беспощадную борьбу с контрреволюцией».
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ
Д.А. Быстролётова (Толстого)
Родился в крымском имении московского мецената Скирмунта С. А. 3 января 1901 года. Мать – Быстролётова Клавдия Дмитриевна, отец – граф Толстой Александр Николаевич.
В Первую мировую во��ну Дмитрий Быстролётов в составе второго флотского экипажа ВМФ принимал участие в десантных операциях на Чёрном море, в августе 1916 введён в личное почётное гражданство Российской империи, в 1917 г.в Графское достоинство. Несколько раз эмигрировал из России, в 1925 восстановлен в Советском гражданстве. С 1924 по 1937 годы по линии внешней разведки СССР занимался экономической, технической, военной и политической разведкой.
Обеспечил СССР многими новейшими западными техническими и технологическими разработками, образцами новых вооружений. Организовал получение дипломатических кодов и шифров: нацистской Германии, фашистской Италии, Австрии, Франции и Великобритании; секретной информации из Госдепартамента США; контролировал личную переписку Гитлера и Муссолини…
Обучался: в Севастопольском морском кадетском корпусе; в Анапской классической гимназии и мореходной школе; в Константинопольском колледже для европейцев-христиан; в Пражском и Цюрихском университетах; в Берлинской и Парижской академии искусств.
Специальности: моряк и штурман дальнего плавания, доктор права и медицины, художник-график, фотограф, переводчик – владел 20 иностранными языками.
В 1932 и 1935 годах совершил путешествия по труднодоступным районам Бельгийского Конго и Сахары.
С 1937 г. член «Союза художников СССР».
В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобождён по болезни в 1954 г., реабилитирован в 1956 г.
Жил и работал в Москве. Умер 3 мая 1975 г., покоится на Хованском кладбище.
Акварель Д.А. Быстролётова «Штурм Ризе». 20.07.1918 г.
Акварель Д.А. Быстролётова «Матросский танец». 03.08.1918 г.
«Свыше 700 сайтов в Интернете содержат статьи, мнения и отзывы о нашем товарище и коллеге Быстролётове Дмитрии Александровиче. Информация, размещённая на этих сайтах, за редким исключением, мало соответствует действительности. Авторы или не знают темы, или преследуют свои интересы. С подобным положением дел мы не можем мириться и приняли решение подготовить к публикации все три части воспоминаний Д.А. Быстролётова.
Раскрывая дела давно минувших дней, мы хотим на конкретном примере показать работу чекистов – сотрудников первого поколения внешней разведки СССР... Полагаем, жизнь и дела этих людей послужат примером для подрастающего поколения…»
Мы познакомили читателей журнала «Политика» лишь с небольшим фрагментом воспоминаний Дмитрия Александровича Быстролётова, которые готовятся к изданию в издательстве «ВеГа» при участии и поддержке «Клуба ветеранов госбезопасности».
Подробности на интернет-сайте «Альманаха Лубянка» http://www.a-lubyanka.ru/ или на портале http://www.lubyanka.org/.
По вопросам приобретения книг Д.А. Быстролётова обращаться в «Клуб ветеранов госбезопасности» по тел. (499) 252-54-74.
Правопреемником и правообладателем литературных и художественных произведений, фотографий и рисунков Д.А. Быстролётова является Милашов Сергей Сергеевич.
Источники и литература:
1. Быстролётов Д.А. «Пир бессмертных». М., Граница, 1993.
2. Быстролётов Д.А. «Путешествие на край ночи». М., Современник, 1996.
3. Быстролётов Д.А. «Беседа за «круглым столом». Альманах Лубянка, N8, с. 5. М., ВеГа, 2008.
Чтобы стать хорошим разведчиком, надо много знать в той области, которая в разведке стала вашей специальностью. Изучить несколько языков. Я, например, владею английским, немецким, французским, итальянским, шведским, норвежским, польским, румынским, греческим и ещё кое?какими языками. Вербовщик должен быть не только образованнее, умнее и хитрее вербуемого, он обязан ещё и видеть дальше, понимать общее положение яснее и глубже. Теперь второе, пожалуй, более трудное: разведчик должен быть актёром, но не таким, как в лучших театрах мира, а в тысячу раз более совершенным, более глубоко знающим тот типаж человека, которого он хочет представить своим зрителям.
И это вовсе не преувеличение. Потому что в театре зритель видит артиста на сцене всего час-другой, да и то издалека и при этом, как правило, замечает неловко наклеенные усы или чуть съехавший набок парик. Впрочем, актёру такая оплошность ничем не грозит, завтра он её исправит и всё. А вербовщик идёт к цели по лезвию остро отточенного ножа, он постоянно живёт среди своих зрителей, особенно таких чутких и внимательных, как контрразведчики. За любой промах можно расплатиться жизнью, потому что первые подозрения вызывают именно мелочи, детали, они влекут за собой проверку и слежку, а уж если дело дошло до этого, то вербовщик погиб.
Разведчик должен искренне верить в то, что говорит, иначе обязательно сфальшивит. Он долго вживается в роль, чтобы полностью перевоплотиться. Помню, как однажды мне разрешили приехать после трёх лет зарубежного подполья отдохнуть на недельку к матери. А она возьми да и скажи, что день выдался невероятно жаркий. Тогда я жил в образе бразильца и потому немедленно вспыхнул: «Невероятно жаркий?! Эх, мама! Ты поживи у меня на родине, в Бразилии, – тогда узнаешь, что такое жара!» Увидел испуганные глаза старушки и осёкся!
Дмитрий Быстролётов (Толстой) – советский разведчик<нелегал. Берлин, 1934 г.>
Милена Иоланта Мария Шалматова – первая жена Д.А. Быстролётова. 1926 г.
А в Берлине однажды знакомая девушка небрежно заметила, что ночью слышала моё странное бормотание во сне. Я тут же вспомнил купринского штабс-капитана Рыбникова и заставил товарищей, несмотря на их сопротивле? ние, послушать мой бред после того, как я надышусь наркозного эфира. Надышался и сдал экзамен: я бредил по-английски! Но чего стоила эта безжалостная ломка самого себя? Месяцы мучительного принуждения думать на чужом языке! Ведь у вербовщика много масок и часто он меняет их по несколько раз в день.
Разведчик должен изменить в себе всё: привычки, вкусы, образ мыслей, выкорчевать всё, кроме одного – преданности Родине! Психологически это тяжело и трудно, нужно очень любить Родину, чтобы не особачиться от такой жизни! Можно освоить сложную разведывательную технику, можно привыкнуть к постоянной опасности, но сжиться с насилием над собой н��возможно. Только во внутреннем горении – спасение и залог победы разведчика над его противником. Только огонь преданности и любви сжигает все соблазны, страх и усталость!
Но одной внутренней перестройки мало. За ней следует внешняя. Она физически опаснее, но психологически легче. Я расскажу несколько эпизодов, в которых мне пришлось выступать то в роли наглого гангстера из Сингапура, то весёлого добряка венгерского графа, то надменного английского лорда. Для каждой из них, прежде всего, нужен был паспорт. Все бумаги графа мне купили, и единственное, что от меня требовалось, – это внимательно проштудировать книг пятьдесят по истории, литературе и искусству Венгрии, сфотографироваться на венгерских курортах, тщательно изучить местный быт, а также понаблюдать за характерными особенностями поведения местных аристократов на скачках, в театрах и в церкви.
Во время торжественной религиозной процессии я неожиданно шагнул из толпы с таким идиотским видом религиозного фанатика, что кардинал не мог не обратить на меня внимания. Он улыбнулся, подошёл и благословил меня. Эту сценку удачно засняли мои товарищи. А кардинал числился по бумагам моим родным дядей, и с тех пор я эту фотографию всегда возил в чемодане, когда шёл на операцию по графскому паспорту.
Английский паспорт мне лично выдал министр иностранных дел сэр Джон Саймон: он видел меня всего один раз, да и то мельком, но и этого оказалось достаточно, чтобы такой многоопытный джентльмен, как сэр Джон, безошибочно признал во мне человека своего круга. Именно таким образом разведчик сдаёт экзамен на зрелость.
Да что там сэр Джон! Я сдал поистине невероятный экзамен! Только послушайте! В середине тридцатых годов в Берлине гитлеровцы напали на мой след. Подчинённые мне товарищи были из осторожности убраны за границу, а я отправился на ужин к супруге высокопоставленного чиновника, с которым был связан (его тогда в городе не было). Я шёл, зная, что на ужин был приглашён и штурмбанфюрер гестапо. Поэтому передвигал ноги не особенно резво, думая, что это последний званый ужин в моей жизни. За столом гитлеровец огорошил меня словами: «Граф, нам известно, что в окружении хозяина этого дома работает чей-то разведчик. Поэтому обращаюсь к Вам с просьбой – помогите нам найти и уничтожить его!»
Чёрт побери, в Берлине три с половиной миллиона жителей и, чтобы найти меня, враги обратились за помощью именно ко мне! Воистину жизнь бывает красочнее самых невероятных романов! Потрясающе!
И чем всё это кончилось? Я попытался сохранить спокойствие и обещал обдумать это предложение, затем встал и по телефону заказал на следующий день отдельный столик в лучшем ресторане Берлина. А рано утром с первым же самолётом улетел в Париж с паспортом английского лорда, подкрасив лицо жёлтой краской, трясущийся, закутанный в плед и согнувшийся дугой, под бдительным надзором встревоженной стюардессы. Согласитесь, что не всякий профессиональный артист смог бы сыграть так убедительно.
Я упомянул ещё и о роли гангстера из Сингапура. Хотел бы рассказать об этом подробнее.
Перед войной в Европе существовал порт на правах вольного города, в котором консульский корпус играл роль дипломатического и во главе его стоял дуайен. В то время им был величественный джентльмен, во внешности которого каждая мелочь – от монокля до белых гетр – подчёркивала принадлежность к неприступному и строгому миру безупречного консерватизма. К нему меня направили потому, что нашей разведке стало известно: его превосходительство является крупным агентом международной банды торговцев наркотиками и что он связан с Женевским Комитетом по борьбе с торговлей наркотиками при Лиге Наций, поскольку добрая половина членов этого Комитета принадлежала к этой же банде.
Дуайен встретил меня крайне сдержанно и заговорил по-английски:
– Что угодно?
– Ваше превосходительство, – тоже по-английски начал я, – окажите помощь соотечественнику: у меня украли портфель, а в нём – паспорт.
– Ваше имя?
Я назвал международное имя без национальности – скажем, Александр Люкс.
– Гм... Где родились? Я назвал тот город в стране, где сгорела мэрия со всем архивом.
Дуайен нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами.
– Для бедных этого прекрасного города, Ваше превосходительство!
Но Дуайен брезгливо покосился на деньги и недовольно буркнул:
– Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь знает вас в нашем бли? жайшем посольстве? Нет? В каком-нибудь другом нашем посольстве? Тоже нет? Я так и думал! Слушайте, молодой человек, всё это мне очень не нравится. Поезжайте, куда хотите, и хлопочите о паспорте в другом месте. Прощайте!
Не поднимаясь, он небрежно кивнул головой, взял со стола какую-то бумагу и углубился в её изучение.
«Неужели сорвалось? Надо идти на риск!» – подумал я. – «Ну, вперёд!» Я шумно отодвинул письменный прибор, опёрся локтями на стол и нагло уставился на оторопевшего джентльмена. Грубым басом на лучшем американском сленге я прохрипел:
– Я еду из Сингапура в Женеву, понятно, а? Дуайен изменился в лице и с минуту молча обдумывал ситуацию. Наконец, ответил:
– Из Сингапура в Женеву короче ехать через Геную!
Д.А. Быстролётов. 1964 г.
Я вынул американскую сигарету и чиркнул маленькой восковой спичкой с зелёной головкой прямо по бумаге, которую только что внимательно читал его превосходительство. Закурил, выпустил струю дыма ему в лицо и процедил с кривой усмешкой:
– Плохо соображаете, консул! Через Геную, конечно, короче, но опасней для меня, да и для вас.
Дуайен смертельно побледнел. Нервно оглянулся на дверь. Прошептал еле слышно:
– Да. В Сингапуре недавно случилась заваруха...
Я едва не прыснул от смеха – словечко «заваруха» никак не шло к моноклю! А о «заварухе» тогда писали все газеты: днём в центре города выстрелом в затылок был убит английский полковник, начальник сингапурской полиции. Убийца скрылся, а позднее выяснилось, что он американец, торговец опиумом и японский шпион, и что полковник напал на след его преступлений.
– Вы знаете, кто стрелял в офицера?
– Об чём вопрос!
– Кто же?
– Я!!!
На лбу его превосходительства выступили крупные капли холодного пота. Монокль выпал. Дрожащей рукой дуайен вынул платок и стал вытирать лицо.
– Чего пудрить мозги? – зарычал я. – Мне нужна ксива и побыстрее: ночью выезжаю в Женеву. Да вы не дрейфьте, консул, ей и житухи-то будет не больше двух суток. В Женеве я эту ксиву отволоку в сортир. Сквозану по чистому и дам телеграмму для вашего успокоения.
Дуайен закусил губу, тяжело вздохнул и принялся заполнять паспортную книжечку.
– Давайте и короля! – потребовал я, получив в руки новенький паспорт. – И чтоб с ленточкой, по всей форме! – На столе генерального консула стояла красивая рамочка с фотографией короля этой страны, увитая национальной лентой. – Короля я положу в чемодан на самый верх для таможенников: пусть прочувствуют, гады!
Дуайен с ненавистью посмотрел на меня и покорно подал портрет в рамочке.
Я вынул из пиджачного кармана пистолет, положил его на стол перед консулом, раму с ленточкой бережно спрятал в карман пиджака, пистолет сунул в задний карман брюк, пояснив:
– Ну, теперь король в кармашке, а бухало на тёплом месте. Пора обрываться! Позвольте поблагодарить Ваше превосходительство за великодушную помощь соотечественнику! – почтительно пропел я самым нежнейшим и культурным голоском. – Наша страна может гордиться такими представителями!
Дуайен качнулся, как от удара:
– Что? Ах, да... Да... Да, сэр! – Он пришёл в себя, овладел ситуацией и игриво взял меня за талию.
– Я польщён вашим приходом, сэр! Надеюсь, вы не забудете мой дом, если опять будете в наших краях! До двери остался один шаг. Слуга ждал с той стороны, и дверь начала уже приоткрываться. Вдруг Дуайен повернулся и полоснул меня в упор вопросом на чистейшем русском языке:
– Вы из Москвы?! – Он впился в меня глазами.
– А? – Не сумел удержаться я от неожиданности. Но реакция у разведчика быстрее, чем у летчика. Нечаянно уронив звук «а», я тут же придумал дальнейшую фразу, начинающуюся с английского слова «ай» (то есть я) – Я не понимаю по-польски! Что вы изволили сказать, Ваше превосходительство?
Дуайен прижал пальцы к вискам:
– Простите, простите... Это от переутомления... Прощайте, сэр!
Так холёный английский джентльмен помог прочно укрепиться на европейской почве сингапурскому элегантному «убийце». Я слетал в Женеву и оттуда дал дуайену телеграмму, а потом с этим паспортом жил не один год и удачно провёл несколько операций.
Из приказа ОГПУ
Совершенно секретно
17 ноября 1932 г.
За успешное проведение ряда разработок крупного оперативного значения и проявленную при этом исключительную настойчивость наградить Быстролётова Д.А., сотрудника ИНО ОГПУ, боевым оружием с надписью: «За беспощадную борьбу с контрреволюцией».
Заместитель председателя ОГПУ Балицкий
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ
Д.А. Быстролётова (Толстого)
Родился в крымском имении московского мецената Скирмунта С. А. 3 января 1901 года. Мать – Быстролётова Клавдия Дмитриевна, отец – граф Толстой Александр Николаевич.
В Первую мировую во��ну Дмитрий Быстролётов в составе второго флотского экипажа ВМФ принимал участие в десантных операциях на Чёрном море, в августе 1916 введён в личное почётное гражданство Российской империи, в 1917 г.в Графское достоинство. Несколько раз эмигрировал из России, в 1925 восстановлен в Советском гражданстве. С 1924 по 1937 годы по линии внешней разведки СССР занимался экономической, технической, военной и политической разведкой.
Обеспечил СССР многими новейшими западными техническими и технологическими разработками, образцами новых вооружений. Организовал получение дипломатических кодов и шифров: нацистской Германии, фашистской Италии, Австрии, Франции и Великобритании; секретной информации из Госдепартамента США; контролировал личную переписку Гитлера и Муссолини…
Обучался: в Севастопольском морском кадетском корпусе; в Анапской классической гимназии и мореходной школе; в Константинопольском колледже для европейцев-христиан; в Пражском и Цюрихском университетах; в Берлинской и Парижской академии искусств.
Специальности: моряк и штурман дальнего плавания, доктор права и медицины, художник-график, фотограф, переводчик – владел 20 иностранными языками.
В 1932 и 1935 годах совершил путешествия по труднодоступным районам Бельгийского Конго и Сахары.
С 1937 г. член «Союза художников СССР».
В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобождён по болезни в 1954 г., реабилитирован в 1956 г.
Жил и работал в Москве. Умер 3 мая 1975 г., покоится на Хованском кладбище.
Акварель Д.А. Быстролётова «Штурм Ризе». 20.07.1918 г.
Акварель Д.А. Быстролётова «Матросский танец». 03.08.1918 г.
«Свыше 700 сайтов в Интернете содержат статьи, мнения и отзывы о нашем товарище и коллеге Быстролётове Дмитрии Александровиче. Информация, размещённая на этих сайтах, за редким исключением, мало соответствует действительности. Авторы или не знают темы, или преследуют свои интересы. С подобным положением дел мы не можем мириться и приняли решение подготовить к публикации все три части воспоминаний Д.А. Быстролётова.
Раскрывая дела давно минувших дней, мы хотим на конкретном примере показать работу чекистов – сотрудников первого поколения внешней разведки СССР... Полагаем, жизнь и дела этих людей послужат примером для подрастающего поколения…»
Генеральный директор издательства «ВеГа» И.И. Зайнев
Президент «Клуба ветеранов госбезопасности» В.Н. Величко
Президент «Клуба ветеранов госбезопасности» В.Н. Величко
Мы познакомили читателей журнала «Политика» лишь с небольшим фрагментом воспоминаний Дмитрия Александровича Быстролётова, которые готовятся к изданию в издательстве «ВеГа» при участии и поддержке «Клуба ветеранов госбезопасности».
Подробности на интернет-сайте «Альманаха Лубянка» http://www.a-lubyanka.ru/ или на портале http://www.lubyanka.org/.
По вопросам приобретения книг Д.А. Быстролётова обращаться в «Клуб ветеранов госбезопасности» по тел. (499) 252-54-74.
Материал подготовлен к печати В.М. КОМИССАРОВЫМ
Правопреемником и правообладателем литературных и художественных произведений, фотографий и рисунков Д.А. Быстролётова является Милашов Сергей Сергеевич.
Источники и литература:
1. Быстролётов Д.А. «Пир бессмертных». М., Граница, 1993.
2. Быстролётов Д.А. «Путешествие на край ночи». М., Современник, 1996.
3. Быстролётов Д.А. «Беседа за «круглым столом». Альманах Лубянка, N8, с. 5. М., ВеГа, 2008.